История

Родина – понятие многогранное. И вопрос «С чего начинается «, конечно же, чисто риторический. Так же как невозможно определить, где она заканчивается – Родина. Она прежде всего в нас самих.

Но вот родной дом имеет пространственное и временное начало. И поэтому я пишу эти заметки как для тех, кто с радостью приходит сюда и не спешит уходить, так и для тех, кому Горный институт УрО РАН стал своим родным домом.

С чего же он начинался? «Так ли уж это важно?», - скажут многие и, может быть, будут правы. Но так уж повелось: к юбилеям, круглым датам, как говорится, «танцевать от печки». Для чего-то это людям надо. Ведь выращивают люди любовно свое генеалогическое дерево, поливают его слезами и бережно хранят, с почтением рассматривая корешки…

Давайте и мы заглянем в наше прошлое и попробуем, пока еще живы и в доброй памяти те, кто «заваривал всю эту кашу», зафиксировать истоки на бумаге, чтобы потом никто не перекраивал фактов, не придумывал небылиц и не вешал «лапшу на уши».

Итак. Все началось в начале 1986 года, когда начался интенсивный капеж рассолов в руднике Третьего Березниковского калийного рудоуправления. Я в это время был деканом горного факультета Пермского политехнического института. Дела у факультета шли хорошо: он занимал призовые места в главном мероприятии года – социалистическом соревновании между факультетами. Будущее казалось безоблачным: у меня была договоренность в ректорате о том, что «досиживаю» в деканах последний срок и, наконец-то, смогу всерьез заняться наукой. И тут появляется В.М. Новоселицкий, который из совместителей перешел к нам на факультет штатным профессором кафедры геологии нефти и газа. Владимиру Марковичу нужна была хоздоговорная тематика, и он с присущей ему энергией искал объект приложения своих сил и знаний. Он неоднократно обращался с этим вопросом ко мне как к декану и старому приятелю.

Поэтому, когда я узнал о том, что Министерство Минеральных удобрений закрыло свою отраслевую лабораторию в Алма-Ате и высвободилось десятка полтора бюджетных ставок, я обратился в это министерство с просьбой предать свободные ставки в ППИ и образовать при нем отраслевую лабораторию рудничной аэрологии и геофизики.

А в это время события на Верхней Каме развиваются стремительно. В марте «тонет» крупнейший в мире рудник Третьего БКРУ. И хотя последовавшая вскоре трагедия в Чернобыле (апрель 1986 г.) отодвинула уральские беды на второй план, все-таки многим стало ясно, что наши знания о строении и состоянии уникального Верхнекамского месторождения далеки от необходимых и достаточных. В этой связи особо актуально встал вопрос об организации не просто отраслевой, а межведомственной лаборатории с привлечением АН СССР.

Мы обратились в Уральский научный центр АН СССР (тогда Уральское отделение называлось так) и получили «добро».

Но быстро сказка сказывается…

Полгода уходит на предварительные переговоры и согласования, бесконечные командировки в Свердловск, Москву. Везде Владимир Маркович, как гончая, «идет по следу и делает стойку». Министерство Минеральных удобрений было готово организовать совместную лабораторию тройного подчинения: Министерству Минеральных удобрений, АН СССР и МВССО (Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР), хотя последнему это, вроде бы, ни к чему.

И только обращение второго секретаря Пермского обкома КПСС Б.И. Демина (4 декабря 1986 г.), сделанное под настойчивым давлением заведующего отделом химии Л.М. Папулова (который во всей дальнейшей истории становления института сыграл одну из ключевых ролей) в Президиум АН и МВССО, наконец-то возымело действие: дело сдвинулось с мертвой точки и была поставлена первая из 42-х подписей согласования.

Весь отдел помещался в моем кабинете заведующего кафедрой охраны труда и рудничной вентиляции ППИ площадью около 6 кв. м. С этого все началось. Появились бюджетные деньги, казалось бы, небольшие – 4 тыс. руб. в месяц (сейчас это около 4о миллионов, а наш институт имеет сегодня месячный бюджетный фонд примерно 200 миллионов), но мы были молоды, верили в перспективу и поэтому вдохновенно взялись за работу.

Одновременно с организацией нашего отдела велась активная работа по созданию Уральского отделения АН СССР и его Пермского научного центра. Идеологом, вдохновителем и борцом этой идеи был Г.А. Месяц. И только благодаря его энергии, огромному авторитету, колоссальной убедительности его аргументов и, наконец, обширным связям в партийных, правительственных и научных кругах дело успешно продвигалось. Здесь нельзя не сказать еще о двух людях, положивших на алтарь создания Уральского отделения все свои силы, время, здоровье. Это главный ученый секретарь УНЦ АН СССР Е.П. Романов и начальник планово-финансового управления Б.В. Аюбашев. Они крепко держали в руках все нити этого сложнейшего и крайне запутанного бюрократического клубка.

В Перми функции организатора научного центра были возложены на Ю.С. Клячкина. У него не было ни аппарата, ни Президиума, а было только горячее желание организовать на Западном Урале самый восточный в Европе научный центр. Но для этого по тогдашним меркам нужно было как минимум 3-4 института и несколько более мелких академических подразделений. А в Перми тогда было только два института АН СССР: Механики сплошных сред и Технической химии. Третий институт «вырисовывался» из крупного отдела института Экологии растений и животных. Где взять четвертый? Принимается решение преобразовать в академический общественный институт Карстоведения и спелеологии при Пермском государственном университете. Однако идея не проходит в центральном Отделении геологии, геофизики, геохимии и горных наук АН СССР в Москве.

В апреле 1987 г. Ю.С. Клячкин собирает совещание всех ведущих геологов и горняков Перми и ставит перед ними этот же вопрос. Собралось 19 человек. Здесь впервые прозвучала мысль о создании в Перми Горно-геологического института. И на всем протяжении этой эпопеи мы постоянно получаем помощь и поддержку Ю.С. Клячкина. Нам с В.М. Новоселицким было поручено подготовить письмо-обоснование на имя первого секретаря обкома КПСС, члена ЦК КПСС Б.В. Коноплева.

Б.В. Коноплев по рекомендации второго секретаря обкома Б.И. Демина и зав. отделом Л.М. Папулова «дает добро». И уже 13 апреля 1987 г. (через месяц после нашего обращения) Президиум Уральского научного центра АН СССР принял постановление о создании в Перми Горно-геологического института. Первый этап был пройден, и началась настоящая многомесячная гонка.

Поскольку у нас не было ничего своего и, в первую очередь, ни метра собственных площадей, было принято согласованное со всеми на Урале решение о том, что наш институт будет двойного подчинения: МинВуза и АН СССР. Это давало нам возможность развиваться на базе ППИ, где можно было использовать лабораторную базу и научные кадры. Кроме того, такое решение преследовало еще одну цель. В это время вышло постановление правительства, согласно которому, все вновь создаваемые научные учреждения должны были пройти согласование в МинВузе СССР. Таким образом предполагалось поднять роль высшей школы. Но по опыту было известно, что МинВуз крайне неохотно дает такое согласование.

29 апреля 1987 года академик Г.А. Месяц пишет письмо министру ВССО СССР Г.А. Ягодину с просьбой рассмотреть вопрос об организации в Перми Горно-гелогического института двойного подчинения. И уже 30 апреля 1987 г. зам. министра ВССО СССР Ф.И. перегудов направляет письмо министру ВССО РСФСР И.Ф. Образцову, в чьем ведении находился ППИ, с положительным решением нашего вопроса.

Столь высокий темп развития событий определялся тем, что к этому времени уже был готов пакет всех необходимых документов и согласований по Уральскому отделению и по всем вновь создаваемым научным учреждениям. В этом пакете был и Пермский научный центр, и Институт Экологии и генетики микроорганизмов. Не было только нашего института.

Оказывая всяческую помощь в наших с Владимиром Марковичем потугах, Г.А. Месяц, Е.П. Романов и Б.В. Аюбашев внимательно смотрели на то, как мы догоняем уходящий поезд: успеем ли мы вскочить на подножку последнего вагона? И мы мчались из последних сил. К этому времени весь пакет прошел уже Президиум АН СССР, Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ) и Правительство РСФСР, оставались ЦК КПСС и Совмин СССР. А мы еще топчемся на подступах к нескучному саду, где тогда находился президиум и аппарат АН СССР.

Итак, МинВуз СССР, а вслед за ним и МинВуз РСФСР приняли положительные решения по Горно-геологическому институту двойного подчинения в Перми. Очень помог в этом нынешний председатель Удмуртского научного центра А.М. Липанов, а тогда он был первым замом у И.Ф. Образцова.

Одновременно, еще не имея окончательного решения бюро Отделения геологии, геофизики, геохимии и горных наук АН СССР (ОГГГГН), мы начали штурмовать ГКНТ. С этой целью практически за один день (23 апреля 1987 г.) нами были получены письма на имя председателя ГКНТ Б.Л. Толстых. От нашего ОГГГН эти письма подписал академик-секретарь Б.С. Соколов, великолепный человек, очень много сделавший для создания института; от Министерства по производству минеральных удобрений – зам. министра Г.И. Ермаков, наш большой друг и до настоящего времени; от Министерства нефтяной промышленности – зам. министра В.М. Юдин; от МинВуза СССР – Ф.И. Перегудов.

5 мая 1987 г. Б.Л. Толстых дает поручение зав. отделом минеральных ресурсов (так, кажется, он назывался) А.С. Солоусову подготовить предложения по этому вопросу в установленном порядке.

Вот в этом-то отделе «попили нашей кровушки» вдоволь. Господин (тогда еще товарищ) А.С. Солоусов сделал все, от него зависящее, чтобы не допустить создания нашего института. Были пущены в ход все рычаги. Он потребовал согласования в Министерстве геологии, предварительно договорившись, что такого согласия они нам не дадут. Но «наши» оказались сильнее.

7 мая 1989 г. Г.А. Месяц пишет письмо Ф.К. Салманову – первому зам. министра геологии. Мы едем с этим письмом в Мингео и 11 мая получаем письмо за подписью Ф.К. Салманова с поддержкой создания института.

Получив предварительное согласие ГКНТ, мы бросились «штурмовать» Президиум АН СССР. Последнее заседание Президиума, которое позволяло нам «вскочить на подножку последнего вагона» было намечено на 19 мая 1987 г. Для того чтобы попасть на этот Президиум, надо было пройти заседание расширенного бюро ОГГГГН, на котором академики должны были решить вопрос: нужен ли такой институт Академии наук?

И вот 8 мая 1987 г. историческое (для нас) заседание бюро ОГГГГН в IV корпусе старого Президиума АН СССР под председательством академика Б.С. Соколова. Мой доклад. Вопросы и выступления 12-ти академиков. Чаши весов колеблются, но голоса академика В.В. Ржевского (светлая ему память) и тогда еще члена-корреспондента В.А. Коротеева оказались решающими. Положительное решение было получено. Единственный компромисс, которого потребовал В.В. Ржевский, состоял в том, чтобы изменить название института, убрав из него «геологический», оставив только «горный». Это понравилось и геологам, так как на Урале в АН СССР уже было 5 учреждений геологического профиля и ни одного горного. На том и порешили. С этим решением – бегом за визами. Научно-организационный отдел, юридический отдел, планово-финансовое управление и т.д. и т.п. Не сдашь к 15 мая в протокольный отдел – на президиум не попадешь, и поезд ушел. При этом надо учесть, что так просто ни в один корпус не пропускают. Кругом милиция, пропуска, а у нас ничего нет, мы еще никто. И здесь я не могу не отметить простых служащих аппарата президиума. Везде мы находили заинтересованное внимание и поддержку. Одна Т.Д. Титова чего стоит! Она, в свои тогда уже 67 лет, бегала со мной по кабинетам, чтобы успеть. И мы успели.

19 мая 1987 г. На Президиуме АН СССР под председательством академика Г.И. Марчука было принято решение о создании в Перми Горного института Уральского отделения АН СССР на базе Отдела рудничной аэрологии и геофизики Института геофизики УрО АН СССР и Кунгурского стационара Института геологии и геохимии им. акад. А.Н. Заварицкого УрО АН СССР.

Были одобрены основные направления наших научных исследований. При этом финансирование института предусматривалось за счет лимитов Уральского отделения. И вот здесь еще раз проявились мудрость и человеческие качества Г.А. Месяца. Его не остановила такая постановка вопроса, хотя он понимал, что институт ложится дополнительным бременем на бюджет Уральского отделения. Он не колебался ни секунды.

9 июня 1987 г. Нам удалось подписать совместное письмо Президента АН СССР Г.И. Марчука и министра ВССО СССР Г.А. Ягодина и Председателя ГКНТ СССР Б.Л. Толстых о создании в Перми Горного (уже) института Минвуза РСФСР и УрО АН СССР.

К тому времени сопротивление ГКНТ в значительной степени уже преодолено, и «таможня» дает добро.

В это время готовится письмо с просьбой «…согласовать включение в перечень научно-исследовательских институтов, создаваемых в составе Уральского отделения АН СССР (приложение №1 к проекту постановления ЦК КПСС и Совмина СССР «Об организации Уральского Отделения АН СССР») Горного института в г. Перми, организуемого на базе…»

С этим письмом мы пошли в Совмин РСФСР («Белый дом»). И вот тут в очередной раз все могло сорваться. Совмин РСФСР возражал против двойного подчинения на том основании, что в этом случае надо было передавать все соответствующие лимиты по труду (тогда были и такие) и финансированию АН СССР, а делать этого не хотелось. Благодаря очередному вмешательству Г.А. Месяца и Б.И. Демина (инициированному Л.М. Папуловым) удалось найти компромисс и уйти от двойного подчинения. При этом пришлось заново переделывать все документы, снова собирать все подписи и согласования. Но это уже было делом техники.

Итак, в конце июня 1987 г. мы «вскочили на подножку последнего вагона», поезд набирал ход, и все наши документы по открытию Горного института оказались в ЦК КПСС и Совмине СССР. Как известно, второй без первого не принимал никаких решений.

На дальнейшее мы могли влиять только косвенно и, главным образом, через обком КПСС. Используя связку «Папулов – Демин», мы узнавали о всех перипетиях движения постановления по отделам ЦК КПСС.

Решающим моментом в этом процессе оказался звонок первого секретаря Обкома КПСС Б.В. Коноплева секретарю ЦК КПСС… Егору Лигачеву. С другой стороны на него же вышел Г.А. Месяц, и вопрос был решен положительно.

Наконец опубликовано долгожданное Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР № 1088 от 26 сентября 1987 г. Об Уральском и Дальневосточном отделениях АН СССР, подписанное М.С. Горбачевым и Н.И. Рыжковым. В приложении № 1 среди других институтов, вновь создаваемых в составе Уральского отделения (а всего их было 11), мы видим строчку: «Горный институт. Г. Пермь». Все. Свершилось.

Но постановление надо было еще выполнить. И все пошло раскручиваться в обратном порядке. Правда, уже автоматически, без нашего участия. 8 декабря 1988 г. Вышло Постановление Совмина РСФСР № 471, затем – Постановление Президиума АН СССР от 22 января 1988 г., и, наконец, последняя точка была поставлена 1 февраля 1988 г. Постановлением Президиума Уральского отделения АН СССР, которым предписывалось организовать Горный институт в г. Перми и назначить исполняющим обязанности директора Красноштейна А.Е.

Хотелось еще раз перечислить имена людей, без которых всего этого просто бы не было. В перечне нет фамилии Владимира Марковича Новоселицкого, поскольку весь этот путь мы прошли вместе и выражать ему свою благодарность – это все равно, что благодарить себя. А остальных я перечислю в алфавитном порядке. Это: Борис Васильевич Аюбашев, Анатолий Александрович Бартоломей, Борис Иванович Демин, Геннадий Иванович Ермаков, Юрий Степанович Клячкин, Борис Всеволодович Коноплев, Виктор Алексеевич Коротеев, Алексей Матвеевич Липанов, Геннадий Андреевич Месяц, Лев Михайлович Папулов, Евгений Павлович Романов, Тамара Давыдовна Титова, Игорь Степанович Хрущев. Всем перечисленным, а также всем, кто считает себя причастным к появлению на свет Горного института Уральского отделения АН СССР, - огромная благодарность.

Однако, когда эйфория прошла, стихли фанфары, оглянувшись вокруг и увидев в обозримом пространстве зияющую пустоту, в сознании вместе с предательским холодком вдоль спинного мозга проникла паническая мысль: «Что же это мы натворили?». Поменяли вполне благополучную и понятную вузовскую жизнь на полную неопределенностей, конкретной ответственности и непредвиденных препятствий академическую деятельность, когда само понятие фундаментальная наука на горнодобывающем предприятии казалась чем-то очень надуманным и иррациональным. К тому же, сразу возникли тысячи проблем: где взять кадры (ведь все стоящие специалисты хорошо устроены и не одержимы теми же идеями, которые одолевают нас), где взять производственные площади (все, чем мы реально располагали – мой кабинет заведующего кафедрой ППИ площадью 5 кв.м.), где взять необходимое оборудование и приборы и т.д. и т.д. Все обещания помощи сразу же были забыты. Нас бросили в воду: выплывите – выживите, нет – туда вам и дорога. И мы начали барахтаться. Первым делом дом. Нам сказали: «Ищите». Но все, что мы находили, тут же оказывалось кому-то обещанным, или занятым, или фактически непригодным.

Но, как известно, бог помогает тем, кто сам “не плошает”, и, видя наши мытарства, Он указал на «дом Солдатова». На этот дом, что в центре Перми, никто всерьез не обращал внимания, настолько он был разрушен и непригляден. Но нам отступать было некуда. Лишь бы отдали. Переговоры с владельцем «дома» заводом им. Я.М.Свердлова, где по счастью оказался мой однокашник Иосиф Шварцзайд, прошли успешно, и договор аренды был подписан.

«Не было у бабы хлопот, так купила порося!». Дом есть, а жить негде.

Народ потихоньку прибывал. Надо было где-то размещаться. В ход пошло все, что попадало под руку: подвал на Горького, хоз.этаж на Орджоникидзе, тепловой пункт на Чернышевского, квартира в новом доме на комплексе Политехнического за Камой и т.д.

Первая большая группа научных сотрудников пришла в институт вместе с В.М. Новоселицким из КамНИИКИикса и из Политехнического института. Сформировано ядро административно-управленческого персонала. Замом по науке стал Алексей Маловичко, ученым секретарем Борис Бачурин, замом по общим вопросам Михаил Кибардин,главным инженером Татьяна Зеленкина, главным бухгалтером Татьяна Осташева. Появились первые машины, в том числе «уведенный» мной из политеха старенький УАЗик, зачатки будущей «дворовой лаборатории», центром которой и ее бессменным лидером стал мастер на все руки и удивительный человек Толя Калугин.

Первое, что нас особенно напрягало, это поиск собственной ниши в недрах академической горной науки, поиск собственного лица, отвечающего не только требованиям развития фундаментальных направлений, но и, в первую очередь, позволяющего получать результаты, востребованные и необходимые для развития современного горного производства.

После долгих размышлений оказалось, что решение лежит прямо на поверхности в русле первоочередных задач, поставленных перед институтом, и, как нельзя лучше, отвечает сложившемуся набору специалистов в коллективе института. Это проблема катастрофических прорывов надпродуктивных вод в подземное пространство, и наличие в институте геологов, геофизиков, геомехаников, горняков-технологов, физиков, математиков, химиков, что позволяло успешно вести комплексное исследование в этом направлении.

Так родилась научная концепция института, на многие годы, определившая его развитие. Краткая суть этой концепции состояла в использовании всех наук о Земле для решения горно-технических задач при освоении георесурсов.

Нельзя сказать, что отдельные фрагменты этой концепции не использовались другими институтами. Однако, в таком концентрированно-концептуальном виде она была сформирована, а, главное, реализована в полном объеме в горной науке впервые.

Время убедительно доказало правильность принятого решения.

Вторая психологическая трудность, вставшая перед новорожденным институтом во весь рост, заключалась в полном игнорировании “младенца” как академическим сообществом, так и высокомерными снобами из Ленинградского ВНИИГа и его Пермского галургического филиала. Все смотрели на нас свысока и из своего «заоблачного далека» не замечали нашего барахтанья и поступали по принципу: «Падающего толкни». И мы падали, вставали, снова падали, снова вставали и упорно карабкались. Но если в академии практически не было злопыхательства, а больше –безразличие и были люди (академики К.Н.Трубецкой, М.И.Шемякин и ряд других) искренне стремившихся помочь нам и наставить на правильный путь, то «братья-галурги» уже тогда видели в нас только своих конкурентов и каждый наш промах воспринимали, как свою победу.

Потребовались многие годы упорного труда, создание крепкого, работоспособного коллектива, убедительно демонстрирующего свой высочайший профессионализм, чтобы не только преодолеть околонаучный скепсис и пренебрежение, но доказать право института на ведущие позиции среди отечественных и мировых научных школ по горным наукам.  

На самом деле, институт, не имел на старте буквально ничего. Поэтому сразу пришлось создавать опережающие заделы по основным фундаментальным направлениям горных наук и незамедлительно использовать их для решения насущных прикладных задач, стоящих перед реальным производством. В условиях тотального дефицита необходимо было создать разумную и экономичную систему хозяйствования, на основе сбалансированного сочетания интересов трудового коллектива с необходимостью ускоренного создания материально-технической базы. Наиболее адекватной в этих условиях оказалась “федеративная” модель административного управления с широкой автономией лабораторий и делегированием им максимального количества прав, обязанностей и ответственности. Одним из наиболее важных достижений того времени было создание доброжелательно-деловой, требовательной атмосферы в коллективе, без изнурительных разборок, дрязг и склок чему в немалой степени способствовал штучный подбор кадров, с “выбраковыванием” сотрудников, не отвечающих институтским стандартам. Все это и многое другое позволило уже в первые 5 лет добиться значительных научных результатов, признания научной общественностью и в столь юном по общепринятым меркам возрасте стать заметным явлением в академическом сообществе.

А.Е. Красноштейн